Разжала ладонь и обняла ее. Прося вновь горько всхлипнула.

— Пусть и своенравна была, но такая помощница, добрая, никому вреда не делала.

— Идем Прося в комнату, нечего тебе здесь делать, ты ей уже ничем не поможешь.

Отвела женщину в свою комнату и напоила отваром. Она все продолжала плакать и говорить. А я ее не останавливала. Тяжело близких терять.

— Одна беда была, на мужиков вешалась, вон с князем старым и то крутилась, да и с молодым, с Дмитрием. Шибко люб он ей был. Да только куда крепостной до самого князя. А что, если это княгиня ее? Узнала, чего, да и того? — она замерла, прекратив плакать.

— Чего того? — не поняв, о чем она спросила.

— Зарезали ее тем самым ножом, что упырицу убили. Сказывают такой острый с черной рукоятью. Только откуда ему взяться, если оставили его в подвале.

— Обознались может, мало ли ножей похожих, — я уселась на кровать.

— А чтой-то у тебя с подолом, — и она ловко вскочив задрал мою юбку обнажив окровавленный край нижней.

— Ой, испачкалась где-то?

— Где? — сдавалась женщина.

— Может в коридоре, пока стояла, тебя ждала.

— А может это ты? — лицо ее вмиг сделалось злым у уголков глаз собрались морщинки, губы наоборот поджались.

— Да что ты Прося говоришь такое, я и Машу убить, да еще так хладнокровно, — если Просю сейчас не переубедить, меня точно обвинят. Замок то я сбила и ножик этот будь он неладен притащила в дом. Да еще в спальне князя обронила.

Прося вновь всхлипнула и слезы полились из ее глаз с удвоенной силой.

— Ой, и что я такое плету. Дурная баба. Не могла ты. Хрупкая как птичка, Машка враз бы тебе отпор дала. Да и душа у тебя не темная. Марена убийцу бы не отметила.

Я с облегчением вздохнула. Только обвинения в убийстве мне не хватало.

— Проводи меня в комнату, — попросила женщина, — Нехорошо мне.

— Конечно идем, Просечка.

В коридоре нас встречали лишь угрюмые слуги, опускали взгляд, когда видели плачущую женщину. Никому не хотелось испытать ее горя. Оставив Просю в ее комнате, я решила зайти на кухню и взять хлеба, чтобы уже точно не выходить сегодня из комнаты.

Войдя на кухню зашла за стол и нагнувшись принялась шарить рукой под ним в поисках корзины со вчерашним хлебом, его точно никто не хватится. А так как в помещении никого не было я рассчитывала остаться незамеченной. но именно в этот момент дверь отворилась и кто-то вошел внутрь.

— Я тебе сказала не приезжать, что ты приперся сюда, — это определенно был голос Дарьи, как и голос в чулане школы принадлежал ей.

— Радость моя, ну как я мог забыть о тебе. Я не позволю этой свадьбе состояться, слышишь!

Мужской голос тоже оказался мне знаком, все потому же чулану, но вот кто это? В замке я его не слышала до этого. Попыталась выглянуть из-за стола и увидела лишь спину говорящего, но мне этого было достаточно. Сводный брат Дарьи. У них оказывается любовь. Я поспешила вновь укрыться в своем убежище.

— Не смей, сколько раз тебе повторять, что ты сюда таскаешься, ни Дмитрий, ни его и не наши родители не позволят этому случиться. Не быть нам вместе. Здесь я навсегда останусь, забудь обо мне. Тебе получше жену подберут. Мы с матушкой не такого уж знатного роду, как Вы с батюшкой. Им еще их брак не простили, чтоб они на позор семье детей переженили.

— Мне жизни без тебя нет. Родители уедут, и я вернусь за тобой, сбежим. Я денег накопил хватит нам, а там смотришь и родители простят, слышишь. Если нужно я убью за тебя!

— Тише, Коля, нас могут услышать. Откуда там только нож этот взялся

— Не знаю!

Так вот значит чей это нож.

— Ты ради него ту девушку убила? — спросил Николай.

— Да не хотела я ее убивать, кровь девственницы мне нужна была. Опоила я ее, но видимо перестаралась. очнуться она там должна была без памяти и все. Ну полечила бы порезы, через неделю как новенькая была бы. Но вот нож, я сама видела, как его в той комнате под замком оставили.

Глава 37

— Видела и видела. Мало ли кто здесь шастает! Хватит об этом, поцелуй лучше меня!

— А вдруг это ты ее! — вскрикнула Дарья.

— С ума сошла, я скорее поверю, что это ты, ты с детства обожала издеваться над теми, кто слабее. Вон и служанку свою извела.

— Да, вот только ножичек то твой и рукоятка у него подписана твоим именем и убийство произошло, когда ты здесь был.

— Даша, не пугай меня, я все равно без тебя не уеду. Ну ты же не любишь его, — продолжал уговаривать ее Николай, — Бежим вместе, мы не крепостные уедем, хочешь заграницу. Я узнавал, доберемся до ближайшего порта, на корабль и куда глаза глядят. Денег хватит. Обвенчаемся, жить будем в согласии. А что тебя ждет здесь?

— Уважение, почет княжеской жены, гораздо больший капитал и спокойствие. Я не хочу бегать.

— Смирилась значит, — зло проговорил Дмитрий, — Ну ничего, посмотрим кого ты еще выберешь. А то Дмитрий твой на актрисульке этой женится и останешься ты ни с чем. Он вон как на нее смотрел, когда в коридоре встретил.

— Замолчи! — звук пощечины прокатился по кухне.

И быстрые шаги зазвучали по направлению к выходу, а следом и гулкие стук мужских сапог.

Ноги мои затекли, но я не спешила покидать укрытие. Меня все еще могли обнаружить. Убедившись, что никого нет, я попыталась встать, но получилось у меня это не сразу, ноги затекли от долгого пребывания в одном положении.

Кое-как поднявшись я поторопилась покинуть кухню и даже забыла о хлебе и зачем, я вообще приходила туда. Ведь теперь и Дмитрию грозила опасность. Если это Дарья убила Марию, то теперь она не перед чем не остановится. с головой видимо у нее не все ладно. А если Николай, то он в отместку может его убить. Что же мне делать и доказательств никаких. Значит и говорить об этом пока никому нельзя. Так-то они и на меня могут напасть. Но самый главный вопрос откуда у них вновь появился нож.

Я отчего-то была уверена, что это точно кто-то из них. Третьего не дано.

В комнате было прохладно и нестерпимо хотелось есть. Но я, пересилив себя разожгла печь и набросив шаль уселась в кресло. Заниматься ничем не хотелось. Завтра начнутся занятия, и я совершенно не знала, как обезопасить себя хотя бы на обратной дороге по заснеженному ночному саду.

Из угла выкатился домовой.

— Ну что ты внученька опять грустишь?

— Грущу, — улыбнулась я ему.

— И голодаешь, так нельзя, — пожурил он меня.

— Знаю, дедушка, но сил ни на что нет. Прося в горе вся. А я и выходить из комнаты не хочу. Вот так заперлась бы и сидела тут часами. не видеть бы никого.

— А ну прекращай, рано запирать еще себя. Ты вон в полном соку. Я смотри что тебе принес, — и он протянул мне яблоко и ломоть хлеба, а в другой руке словно по волшебству появился кувшин с молоком.

— Ох, дедушка, а ты как же? — спросила я, забирая у него дары.

— Не переживай, я уже отужинал. Там суета такая, никто и не обратил внимания. Князья по комнатам заперлись, даже ужинают в спальнях. А мне потом крошки эти убирай, ух, неблагодарные, — он погрозил кулаком в воздух.

Я, вновь устроившись на прежнем месте с удовольствием отпила молока и впилась зубами в свежую хлебную корочку. На душе сразу стало теплее. Старик, молча усевшись за стол подпер голову рукой и ласково смотрел на меня.

— Хорошая ты девка Аня, тебе бы царевной родиться или княжной, вот бы хозяйка справная была. Но ничего, может еще все наладится и одумается князь-то наш. Все будет хорошо. А ты переживай меньше. Прося пока в горе своем я за тобой присмотрю.

— Дедушка, а ты знаешь, кто Марию?

— Я ж с тобой здесь был, откуда мне знать. Но врагов она много себе нажила, на язык не сдержана была. Князя вздумала обвить вокруг пальца, и с отцом, и с сыном шашни крутила. Только вот никому не нужна была по-настоящему. Кто ж знает, кто ж знает. Но жаль ее, молода, своенравна. Только вот крепостной чтобы жить остаться тише воды ниже травы нужно было быть. Ужо сколько ее Прося учила, а все без толку. Вот и закончила она не хорошо.